РАУЛЬ

нежился в постели. Редко выдавались дни, когда он мог себе такое позволить. Его мысли казались тенями, которые медленно умирают в сырой дымке дождливого рассвета. Они плыли, как обрывки тумана над зеркальной поверхностью озера снов, когда пробуждение, как луч света лишь собирается заглянуть в тёмную глубину.
Рауль протянул руку. Место, где спал Ясон, опустело.
"Сумасшедший. Трёх часов сна после ночи изнуряющего секса тебе достаточно, чтобы, как только ты откроешь глаза, вскакивать на ноги. А для меня оргазм заканчивается бездной, в которую я падаю без сновидений, а после пробуждения абсолютно не желаю двигаться.
Я знаю, ты не ушёл в никуда, но никогда не вернёшься, как тем заснеженным утром. Ты просто сбежал в своё одиночество, где тебя никто не потревожит. Тебя и твоего Рики. На эту запретную территорию я не имею доступа. Потому что, когда ты не со мной – ты с ним. И я храню твоё уединение, до следующего свидания с твоими губами, нежностью твоих рук, до срывающегося в темноту шёпота: «Рауль… Рауль… Рауль….»
Я благодарен тебе за то, что ты открыл мне неведомого себя. Это было так необычно, так потрясающе и так обезоруживающе: ощутить твоё тепло.
Помнишь, Ясон, как я плакал, обнаружив на берегу у подножия скалы сгоревший рояль Даниэля. Я сразу понял, чьих это рук дело.
Стрела ненависти от Грегори попала точно в цель, и моё сердце истекало кровью.
-За что? Скажи мне, Ясон, как он мог поднять руку на самое святое?
Право, ты утешал меня, как мать утешает малое дитя, у которого злой завистливый сверстник отнял и сломал любимую игрушку. Таким сочувствующим мне ты раньше не был.
С тех пор минуло много времени. Осень уже давно омыла окна унылыми, затяжными дождями, и юная красавица зима в белом кимоно робкой, тихой походкой прошла по первому, девственно чистому снегу, оставляя легкие следы.
Теперь гостиную украшает чёрный рояль. Ты подарил его мне. Яркое, чёрное блестящее пятно в светлой комнате. А на крышке рояля в хрустальной вазе раскрываются бутоны тюльпанов, невзирая на зиму. Цвет у них… алый, как кровь. Красное на чёрном…
Звук у рояля тяжёлый, мрачный и торжественный. Я долго не мог привыкнуть к звучанию нового инструмента, оно казалось мне чужим. Поэтому я довёл до белого каления настройщика, пытаясь перенастроить твой подарок, Ясон, пока не понял, что это бесполезно: ни один другой рояль не будет звучать так, как звучал рояль Даниэля. Под его пальцами…
Как-то ты не вернулся вовремя из очередной своей дипломатической поездки на край Вселенной, и я в полном одиночестве коротал зимний вечер, плавно перетекший в бессонную ночь.
В доме было так тихо, что казалось - я слышу, как падает снег за окнами. Эта тишина была почти пустотой. И мне захотелось наполнить её звуками.
Я встал. Оделся. Спустился в гостиную. Сел за рояль. Заиграл. И прогнал тишину. Моим слушателем был я сам. Я слушал музыку и вдруг понял, что исполняю реквием по ушедшей к звёздам душе Даниэля. И, с этой минуты звучание нового инструмента обрело для меня смысл - я не одинок".

****

МАРК

Отложил лазерное перо, задумавшись.
"Это занятие уже стало своеобразной данью тоске в бесконечные часы одиночества, вдали от кишащего сплетнями и интригами Эоса.
Выплёскивая мысли на страницы дневника, я ощущаю себя живым, человеком, а не автоматической куклой, созданной Юпитер, и чувствую, как болит сердце, уставшее преодолевать пустыню разлуки. Разлуки с тобой, Нарс…
Любимый, столько лет ты для меня неразгаданная тайна, непознанный, загадочный мир. Я не ждал ни от кого ни помощи, ни поддержки, а уж тем более сочувствия и тепла, поэтому до сих пор помню все подробности той ночи.
Мои одноклассники ненавидели меня за то, что я не такой, как все. К тому же я был слабее и не мог дать сдачи, а главное ответить грубостью на грубость.
Когда в нашей комнате выключали свет, Тэкс срывал с меня одеяло, и бросал его на пол в угол.
-Эй ты, крыса лабораторная, оно убежало от тебя! Догоняй, а то простудишься!
Мои соседи по комнате прекрасно усвоили, путём неоднократного опыта, что я замёрзал и долго не выдерживал без одеяла. И, как только я отправлялся за ним, они поднимали неимоверный шум. Мастер Ри приходил и заставал меня стоящим посреди комнаты с одеялом в руках.
-Майер! Ты опять бродишь, лунатик? А ну, иди сюда, альбинос! – хватал за ухо, и оно загоралось жгучей болью, - Допрыгаешься - отправят тебя на переработку, как непригодный генетический материал, урод!
Мастер Ри выволакивал меня за ухо в коридор, под дружное злобное хихиканье из-под одеял.
Он запирал меня в прачечной – узкая полоска света иссякала, хлопала дверь, щёлкал замок, и меня обступала темнота.
Я забирался между тюками с грязным бельём. Ухо пылало, по кафельному полу гулял ледяной сквозняк.
Минуту спустя я уже трясся мелкой дрожью, так, что зуб на зуб не попадал, а к горлу подступали слёзы горечи и обиды.
Столько горькой соли было проглочено в те дни, до тебя, Нарс! Ко мне приходил спасительный зыбкий сон, когда сил больше не оставалось плакать!
В ту ночь…
Звуки в кромешной темноте, происхождение которых я, как обычно, не мог объяснить, пугали, мне мерещилось невесть что.
Я прислушался и, наконец, понял: кто-то копошится у двери, скребет в замке.
Неужели мастер Ри вернулся? Я затаил дыхание.
Кто-то тихонько толкнул дверь и на цыпочках просочился внутрь. И снова всё стихло. Ничего не было слышно всего несколько мгновений, но мне они показались вечностью.
В панике я постарался теснее прильнуть к стене, а потом одёрнул себя: «Брось, Майер! Не трусь!»
Выглянул из-за тюка и увидел: в свете огонька от зажигалки, прислонившись спиной к двери, очень даже материальный мальчик прикуривал сигарету.
Огонек зажигалки осветил немного заострённые черты лица, тонкие губы, сжимающие фильтр.
Это был ты, Нарс, но я этого пока не знал. Ты глубоко затянулся, выдыхая через ноздри, и откинулся на тюк, подобрав под себя босые ноги. Светлячок сигареты выхватывал из темноты пепельную дымку волос, аккуратно подстриженных, но непослушно вьющуюся на концах. Мальчикам средней школы не разрешалось отпускать волосы.
От запаха сигаретного дыма у меня нестерпимо защекотало в носу. Шумно втянув воздух, я громко чихнул. Ты даже не вздрогнул, повернул голову в мою сторону, спокойно убрал в карман спортивных шортов зажигалку и пачку сигарет.
-Майер, иди сюда. Не бойся.
-Посвети: я плохо вижу в темноте…
Дрожащий от сквозняка огонёк зажигалки позволил мне приблизиться к тебе.
-Откуда ты меня знаешь?
Сигарета была погашена о стену, а окурок убран в карман шортов.
-Кто же не знает: ты часто ночуешь в прачечной…
Я сел на пол рядом.
- Что ты тут делаешь?
Ты усмехнулся, но выражение глаз, еще освещенных огоньком зажигалки, казалось теплым.
-Разве ты не видишь? Я здесь курю.
- Курить строго запрещается! За это наказывают!
-Глупый. Я курю, когда хочу и где хочу, а наказывают таких, как ты.
-Каких «таких»? Вот, кто ты такой? И откуда у тебя ключ от прачечной?
Вдруг ты подвинулся ближе, положив мне руку на плечо, прижал к себе.
-Марк, ты совсем продрог…, - завитки твоих волос коснулись мочки моего уха. - Я Нарсус. Нарсус Мунн.
Я едва не захлебнулся собственным воплем.
-Лучший выпускник младшей школы тайком курит по ночам в прачечной, имея от неё личный ключ?!
Ты придвинулся ещё ближе.
- Тише…Я поэтому и имею личный ключ от подобных мест, потому что я лучший. И сегодня я освобожу тебя из твоего заточения при условии, что ты во всём будешь слушаться меня. И ничего не бойся, Марк Майер: больше никто тебя не обидит.
Это было первое в моей жизни объятие. Мне стало тепло в кольце твоих рук.
Сидя между тюками с грязным бельём, где меня всегда трясло, как на морозном ветру, в этот раз я купался в обволакивающем меня тепле и внезапно нахлынувшем чувстве защищённости и полного безоговорочного доверия.
Я вдруг ощутил, что это худое плечо с выпирающей тонкой ключицей надёжней и прочней каменного утёса.
Так ко мне ещё никто не прикасался.
-Что ты делаешь, Нарсус…?
-Ш-ш-ш…Я не обижу тебя. Всё, что угодно, только не это. Ты маленький и тонкий, будто тростинка. Не мудрено, что каждый норовит тебя нагнуть к самой земле. Ты гнёшься, не ломаясь. Они даже не подозревают, какой ты…
Я всхлипнул, уткнувшись лицом в твоё плечо.
-Какой?
-Сильный.
-Сильный? Ты смеёшься надо мной, Мунн?
Ты гладил меня по голове, спине и плечам.
-Да, да, Марк, сильный. В слабости твоя сила. Они этого ещё не поняли, но тем хуже для них.
Ты попробуй, сломай зелёную, тонкую веточку! Ничего не получится. Можешь измочалить ее на сгибе, но не сломать. Ты бросишь её на землю, а она пустит корни и на этом месте вырастит молодое крепкое дерево. В таком стволе даже топор дровосека завязнет! – неожиданно ты отстранил меня, вскочив на ноги, - Вставай! Идём!
-Куда?
-Ты же не собираешься провести здесь всю ночь, Майер?
Я оторопело заморгал.
-Но, если…
-Никаких «если»! Я обещал тебе, что выпущу тебя отсюда, и я это сделаю!
Я робко запротестовал.
-Тебе влетит…
-Не твои проблемы!
-Нарс…
Ты требовательно протянул мне руку.
-Ну, идёшь? Уговаривать я тебя не стану. Хочешь, сейчас закрою дверь с той стороны? Ну, же Марк! Докажи им, что ты не крыса!
-Как?
-Просто доверься мне.
Я не буду лукавить перед собой – мне было очень страшно пойти с тобой, любимый. Даже ещё страшней, чем снова остаться одному в этой тёмной, холодной прачечной. Но я поверил тебе тогда, переступив через страх.
Ты ободряюще улыбнулся мне. Я отдал бы полжизни за такую улыбку!
-Пошли. И помни – ты сильный.
Мы вернулись к моей комнате. У самой двери ты остановил меня и назидательно зашептал.
-Иди. Ложись в свою постель и ничего не бойся.
-А ты?
-За меня не беспокойся.
Я добрался до своей кровати и с удовольствием закутался в одеяло, подняв его с пола.
У меня только-только начали согреваться окоченевшие ноги, как раздалось неожиданное.
- Кто разрешил крысе выскребаться из норы? – Тэкс откинул одеяло. - Что, холодно, альбинос? Может, тебя согреть?
«Докажи им, что ты не крыса!»
-Не прикасайся ко мне, Лоу! – я встал с постели, выпрямившись во весь рост.
-Ого!
«Помни – ты сильный!»
-Лоу, если ты ещё раз коснешься меня, я тебя ударю!
-Кто? Ты? А, пупок не развяжется? Ну-ну…- пухлые губы Тэкса ухмылялись.
«В слабости твоя сила!»
Моё сердце вдруг наполнили гнев и ярость за все обиды, за все слёзы, которые я пролил в темноте, лежа на кафельном полу! Рука сама сжалась в кулак с такой силой, что онемели пальцы, и я вложил в удар всю боль, накопившуюся за годы унижений. Тэкс Лоу взвыл, схватившись за лицо.
-Он мне нос сломал!
-Молодец, Майер! Дай ему ещё, а я добавлю!
-Нарсус Мунн!
Ты стоял на пороге и спокойно курил.
-Да, Нарсус Мунн. И если не хотите, чтобы я заглядывал к вам в гости каждый раз после 22-х часов, подобные инциденты должны прекратиться. По-моему, мальчики, вам сильно захотелось проветриться перед сном. Не советую совершать необдуманных поступков: вы меня знаете. Лоу! Не торопись: ты давно напрашиваешься, чтобы тебе начистили твоё холёное личико…
Потом Тэкс самозабвенно рассказывал на педагогическом совете, как споткнулся и упал с лестницы.
Ты появился внезапно в моей жизни, преподав мне первый урок выживания в джунглях Танагуры. И так было всегда, все эти годы, любимый. Ты приходишь, подобно долгожданному дождю на землю, молящую небо о благодатной влаге, отчаявшуюся быть услышанной, и исчезаешь, не говоря до свидания. Не отягощая себя прощанием, так ускользает ночь по гаснущей в предверии утра звёздной дороге, оставляя в память о себе измятую страстью постель и дурманящий запах в каждой её складке…"

Марк был единственным блонди, который не жил в Эосе, избегая общества, которое называл «Танагурское осиное гнездо», после долгих ночей в запертой прачечной с холодным кафельным полом.
Марк не держал пэтского гарема, не менял фурнитуров, как обязательные перчатки, крайне редко бывал на пэт-шоу, не терял понапрасну времени в салонах.
Майер мог, например, не моргнув глазом, выложить баснословные деньги за книгу в обветшалом переплёте на букинистическом аукционе в Старом Мидасе, который он посещал значительно чаще, чем «Mistral Park». Или купить бесценную безделушку в антикварной лавке на окраине Сэроса и поставить её на каминную полку. В результате он собрал библиотеку редчайших книг, вобравших в себя знания и опыт многих поколений, а его дом был похож на музей, в котором хранится память ушедших цивилизаций. Теперь Марк мог позволить себе подобные странности, учитывая своё социальное положение.
Он уже не был тем дрожащим мальчиком, забившемся за тюки с грязным бельём, поэтому открыто игнорировал недоумение элиты, когда, не скупясь на кредиты, приобрёл в частную собственность заброшенное поместье после скоропостижной кончины самого влиятельного в этой среде аристократа.
Получив несколько гектаров уединения, противопоставив тем самым обычаям Танагуры желание жить отшельником, позволив вдохнуть в себя живительные силы парка с бесчисленными водоемами и цветниками, окружавшими классический мраморный особняк, Марк поселился здесь после незначительного ремонта фасада, подарив поместью вторую жизнь.
Марк возвращался домой к тайным грёзам своей души под шум дождя за тёмными окнами, треск догорающих поленьев в камине и любовался мягким свечением рубинового вина в высоком бокале.
И плыли по сизым волнам сигаретного дыма звуки тоскующего в одиночестве саксофона, слетая с иглы допотопного антикварного проигрывателя, бегущей по хрипящей и стучащей виниловой пластинке. И фарфоровый китайский болванчик с каминной полки бестолково качал головой, укоризненно грозя пухлым указательным пальчиком.
Фурнирур принёс кофе, поставив поднос на угол письменного стола, и отвлек Марка от его мыслей, напомнив, при каких странных обстоятельствах он приобрёл своего единственного фурнитура.
Майер приехал в тот день осмотреть заброшенное поместье. Как же он был удивлён, когда его встретил вышколенный слуга, учтиво предложивший совершить экскурсию по дому. По её окончании Марк изъявил желание приобрести недвижимость, на что услышал следующее, сказанное таким тоном, что усомниться в этом было невозможно.
-Вы купите этот особняк только вместе со мной, господин Майер.
-Почему, позволь узнать?
-Потому, что я хранитель и душа этого дома. Если я уйду отсюда, вместе со мной дом покинут жизнь и тепло, и даже огонь в камине не согреет Вас холодными зимними вечерами. Сырость будет просачиваться сквозь стены и подтачивать их изнутри. Потому что я знаю каждую пядь земли, на которой он стоит. Потому, что я служил моему прежнему хозяину с шестнадцати лет и видел в этом смысл своей жизни. И, наконец, потому, что я вхожу в стоимость, вместе со всем движимым имуществом по его посмертному завещанию. Если Вы откажетесь, я буду ждать следующего покупателя, и так бесконечное количество раз.
Марк оценивающе глянул на странный товар.
"Обитатели «Осиного гнезда» пришли бы в ужас от такого фурнитура. Он похож на белого волка с его седыми волосами и молодым, без единой морщинки, лице. С его хищным, полным чувства собственного достоинства и силы, взглядом ясно-голубых глаз. И в нём присутствуют благородные черты, горделивая осанка и стать. Это тебе не мальчик, опустивший ресницы, а зверь, спокойно лежащий у ног хозяина, но в любую секунду готовый броситься и защитить"
-Как тебя зовут? – поинтересовался Марк.
-Мой хозяин звал меня Дарсиру.
Марк улыбнулся.
-Ну, что ж, Дарсиру, я покупаю тебя вместе с домом. Только это имя длинновато. Я буду звать тебя просто Дарси. Договорились?
-Да, хозяин.
С тех пор минуло много времени. Теперь Марку уже казалось, что Дарси сглаживает его одиночество и притупляет боль своим немым, незримым присутствием. Он был нигде и в то же время был везде. Он изучил привычки и пристрастия нового хозяина, будто вырастил его с младенчества. Он со всем справлялся безупречно.
-Дарси…
- Хозяин?
-Пожалуй, для кофе я сегодня припозднился.
-Да, хозяин.
- Принеси бокал вина и можешь быть на сегодня свободен.
-Да, хозяин, - всё было тотчас же исполнено, и фурнитур ушёл, словно растворился в темноте за окнами.
Огонь в камине потрескивал приветливо, заливалась горячими слезами свеча, печаль переполняла сердце, и слова ложились ровным, красивым почерком.
"Этой ночью я не усну, и сон не украдёт тебя у меня. Сколько бы это не продолжалось, не могу привыкнуть. Только что твоё дыхание было рядом, ласково щекоча мне щеку, но, проснувшись и протянув руку, понимаю, что тебя уже нет, и место твое рядом давно остыло.
Я до сих пор не разучился глотать по этому поводу солёную влагу. Прячу разочарование и обиду за надменным выражением лица, проживаю день, погружаясь в рутину работы.
Единственное спасение – придти домой, открыть дневник и вылить на его страницы жгучую боль…Вот и сейчас пишу эти строки в надежде, что хоть немного отпустит. Слабая надежда…"
-Хозяин, к Вам гость.
-Попроси подождать, Дарси…
-Здравствуй, Марк!
-Нарсус! – Марк вскочил со стула. От резкого движения пламя свечи, затрепетав, почти погасло, но, встрепенувшись, как по волшебству, вспыхнуло снова.
Мунн улыбался.
-Всё предаёшься меланхолии в полумраке, затворник.
Самый утончённый и неординарный блонди Танагуры был смущён: скрыть радость ему явно не удавалось, даже в присутствии фурнитура. Тот поспешил удалиться, и Марк бросился к тому, кого так долго мечтал обнять.
-Я не ждал тебя… Нарс, ты непредсказуем, как лавина в горах…Любимый.
-Перестань молоть сентиментальную чушь, малыш…
-Нарс…

*****

"Утро погасит звёзды, и блистающий ночной мишурой город поблёкнет в туманной дрёме
и будет стоять тихий и уставший, сонно моргая светофорами на опустевших
перекрёстках. Тогда придёт срок расставаться. Нарс уже сейчас далеко-далеко. Уже
сейчас он не принадлежит мне. Уже сейчас он не со мной. Да, он, по сути, никогда
мне не принадлежал. Нарс никогда никому не принадлежит. Даже Иасону. Минк, скоро
твой прихвостень получит по заслугам".
Пламя в камине пылало жаром. Вездесущий и незаметный Дарси второй раз заменил
догорающие свечи и исчез, слившись с тенью. Белые стройные тела свечей дышали изнутри магическим светом. Бутылка шампанского почти опустела. Мунн, положив ногу на ногу, слегка покачивал ею.
-Ты грустишь, друг мой? Тебе скучно?
-О, прости. Я просто задумался.
-И, похоже, не слишком весёлые мысли бродят в твоей прекрасной голове. Прекрати,
Марк, встряхнись. Сегодня твоя ночь, и я здесь для того, чтобы сделать её незабываемой. Скажи, что тебя беспокоит?
-Господин Советник Консула Амой всё-таки выжил?
-Да.
-Двенадцать часов назад никто не дал бы и ломаного гроша за его жизнь, но раз ты
взялся за это, выполнив личную просьбу Ясона Минка, то я не удивляюсь тому, что
услышал. Желаю ему скорейшего выздоровления, чтобы он смог предстать перед
правосудием и его карающей десницей.
Нарсус скептически улыбнулся.
-Ты всё ещё ревнуешь, непослушный мальчишка? Я понимаю твои чувства, малыш, после представления, устроенного Амом на банкете, но игра не стоит свеч, поверь мне.
Советую тебе замять это прискорбное происшествие и не доводить его до логического
завершения.
-Ты так считаешь?
-Уверен. Зачем тебе мёртвый лев, хотя и поверженный? Тебе пригодится его пыльная
шкура, висящая на стене? Ты хочешь таким образом унизить Консула, обезглавив
"Дракона" на одну голову? Глупо: куда уж больше, чем он сам себя унизил. Глупо, а
главное, предсказуемо. Я приготовил Ясону более утончённый подарок, если уж
говорить о запланированной подлости.
Марк подлил себе в бокал ещё немного шампанского, хотя пунцовый румянец и без того
уже давно играл на его бледных щеках. Пальцы его слегка дрожали.
-Что ты имеешь в виду?
-Помнишь Дитриха?
-Нахта? Твоего протеже? Разумеется, помню. Но при чём тут Нахт?
-Дитрих Нахт - это клонированная копия Даниэля Ама, бывшего опекуна нашего дорогого Рауля. Разумеется, Дитрих об этом ничего не знает, и никогда ранее с ним не
встречался, как и то, что Рауль очень любил Даниэля в детстве, и его смерть была
для него большой трагедией. Не смотри на меня как на ясновидящего: я
сканировал его мозг ещё до операции, чтобы составить реабилитационные программы.
В его воспоминаниях Даниэль Ам занимает главенствующее место. Он умер, когда Раулю
было шесть лет - от необратимых изменений в организме на клеточном уровне с момента
зачатия. Этой загадочной болезни даже название дали соответствующее - "Синдром Ама."
Дитрих получил её, разумеется, по наследству: его воссоздали почти сразу
после смерти Даниэля из его клеток по приказу Юпитер, чтобы разобраться в
причинах аномалии. Причина была найдена, и Нахт подвергся лечению, не подозревая,
что болен. Но, не суть.
Сейчас "воскресший" Даниэль в лице Дитриха дежурит у постели Рауля.
Марк перебил его.
-Ты хочешь сказать, что в этой цепочке обстоятельств Ясон, получается, лишнее звено?
- Малыш, у тебя есть шанс, научиться плести тонкие интриги, а не работать
дровосеком в закулисных играх: всем головы с плеч, и точка.
Марк недоверчиво покачал головой.
-Я считал, что у Ясона Минка другие пристрастия, особенно, в свете последних
событий. Рауль сам "лишнее звено" в его жизни.
-Дорогой мой, жизнь сама внесёт свои коррективы, если ей в этом немного помочь.
Оставь Рауля в покое, мой тебе совет. И, вообще, давай сменим тему: она наскучила
мне. Расскажи, как ты тут проводишь время?
-Однообразно, - произнёс Марк, низко опустив голову, чтобы скрыть навернувшиеся
слёзы, но от взгляда "Стального инквизитора" ничто не ускользает.
- Майер, в однообразии мудрецы видят постоянство. Что ж - это не сложно
поправить! Собирайся: мы едем в Мидас!
-Не стоит, Нарс.
-Не спорь со мной, затворник! Я покажу тебе одно чудное место, посещать которое
смертельно опасно для репутации жителей Эоса. И не говори, что я не
заинтриговал тебя!

****

-Приехали, соня, - голос Мунна выкрал Марка из плена дремоты: по дороге ему
надоело смотреть в окно на мидасский пейзаж и он прикрыл глаза, как ему показалось,
на секунду, да так и провалился в полынью иллюзий.
Тряхнул головой, сбрасывая с сознания липкие капли сна. Узкая улочка, лучом уходящая
в глубину квартала, была заставлена вдоль тротуара личным транспортом и утопала в
свете разнообразных вывесок и рекламных щитов, но они явно не соответствовали
утончённому вкусу приехавших сюда гостей. Здесь кипела ночная жизнь простых
смертных, как-то сумевших выбраться из нищеты - окраина Мидаса, а дальше темнел
Сэрос, место для "отбросов", "объедков" с праздника жизни.
-Куда ты меня привёз, Нарс?
-Наберись терпения - увидишь.
-Сегодняшняя ночь изобилует сюрпризами?
- И это не последний. Марк Отто Майер, прошу на запретную территорию, - Нарс
галантно подал руку.
-Благодарю, - Марк вылез из салона.
"Действительно, сюда бы не ступила бы нога любого блонди, заботящегося о своей
репутации. Задворки Мидаса. Почти мусорная яма. И куда прикажите теперь, господин
авантюрист?"
Рука Нарса обняла его за талию.
-Нам сюда.
Прямо перед ним подвальная лестница спускалась глубоко вниз. И там внизу, спрятанная
от посторонних глаз красовалась неоновая надпись - кафе "Забытая пристань".
-Довольно странное название. Ты уверен, что нам сюда?
Нарсус молча подтолкнул его к первой ступени.
Он насчитал их ровно двенадцать, прежде чем они остановились перед массивной,
сделанной из цельного куска дерева, двери.
Когда они вошли, об их прибытии звучно возвестил корабельный колокол, подвешенный
над дверным косяком. Марк даже вздрогнул. Да, его воображение уже рисовало ему нечто
необычное, пока он шёл по ступенькам в эту кротовую нору, но то, что он увидел,
превзошло все его ожидания.
"Странности господина Мунна переходят, кажется, границы дозволенного. Отчего это
Нарс решил, что на меня произведёт впечатление закопченный, низкий сводчатый
потолок, утопающий в клубах сигаретного дыма и этот контингент завсегдатаев,
состоящий из людей низшего сорта?!»
Впрочем, посетителей тут же как ветром сдуло, едва они повернули головы на звук колокольчика. Соответствующая реакция, благо, что в подвальчике нашлась вторая дверь. А Нарс улыбается.
-Я вижу, ты несколько шокирован? Не пугайся, малыш. Проходи. Ты не пожалеешь, я
обещаю.
Они заняли угловой столик, под круглым окном, в виде иллюминатора на старом теплоходе.
Марк с ещё большим изумлением продолжал разглядывать маленькое, приземистое
помещение. У завешанных рыбацкими сетями стен притулились деревянные столы.
Единственным источником света здесь были расположенные на них светильники,
выполненные в форме морских раковин.
Сняв перчатку, он дотронулся до раковины рукой.
" Шершавая и тёплая от лампочки внутри!"
- Нарс, поразительно: она настоящая!
- Тише, Майер. Ты ведёшь себя как ребёнок. Посмотри вон туда - это сцена и здесь
исполняют живую музыку.
- Не может быть!
- Ш-ш-ш.
- Не шипи на меня, как проколотая шина!
- А ты не кричи. Мы и так перепугали всех посетителей своим появлением. Лучше
приглядись - в глубине сцены рояль, к спинке высокого стула прислонилась
обыкновенная шестиструнная гитара, чуть поодаль альт. Инструменты ждут возвращения
музыкантов. Они, вероятно, вышли покурить или промочить горло. Скоро они
вернутся, и ты услышишь то, ради чего, собственно, я тебя сюда привёз. А вот и
официант. Наконец-то на нас обратили должное внимание. Чего бы тебе хотелось,
Марк?
- Я не привык есть на ночь.
- Аналогично. Будьте добры, бутылку шампанского и фирменный десерт.
- Что ты делаешь, Нарс.?
- Пытаюсь доставить тебе удовольствие. Тебе нравится здесь, Марк? Сюрприз удался?
-Даже чересчур, Нарс, пожалуйста, убери свою руку с моего…
Глаза напротив смеются озорно.
- Чего это вдруг ты шепчешь, Марк? У тебя пропал голос?
- Нарс, умоляю, Нарс…
- Не беспокойся: сегодня мы невидимки. И это наша ночь. Потерпи немного. Я никогда не обманывал твоих ожиданий. Это будет самая незабываемая наша ночь.
- Нарс…
- А вот и наш заказ.
Пожар полыхает в крови. Краска стыда заливает лицо.
"Юпитер, только бы этот официант не посмел поднять глаза и не увидел бы
свидетельство моего позора!"
Проворные, услужливые руки поставили на стол ведёрко с колотым льдом, а в нём
шампанское, и высокие бокалы. Ещё через секунду перед Марком появилась
перламутровая раковинка с высокой горкой шоколадного мороженого. Вершину сладкого айсберга венчала консервированная, но не потерявшая своего глянцевого блеска
крупная бордовая вишенка. Рядом на салфетку легла десертная ложечка.
Официант хотел открыть бутылку, но Нарс остановил его.
- Я сделаю это сам, - несколько ловких движений, и пробка с весёлым хлопком отправлена в полёт к потолку, и пушистая искристая пена осела в бокалах - ни капли не пролито.
-Ты с ума сошёл.
- Теперь ты шипишь, как проколотая шина.
Янтарные пузырьки поднимались на поверхность, лопались и щекотали нос, а мысли
путались и уносились прочь. Марк вдруг ощутил, что просто счастлив. Потому что
внезапно вернулось то, чего он так долго ждал: Нарс был таким, каким он всегда его
помнил, каким его любил. Тот Нарс, обнявший и прижавший его к себе на ледяном
полу в прачечной много лет назад, был сейчас рядом с ним.
- Нарс.
- За тебя, малыш!
- Нет. За тебя!
Несколько глотков было достаточно, чтобы снова зашумело в голове.
"Эта лёгкая эйфория от газированного алкоголя будет длиться недолго и скоро
развеется предрассветным туманом, но мгновения этой иллюзии счастья останутся со мной навсегда. Я впитываю сейчас их сердцем, как губка воду. Я буду жить и дышать ими холодными, пустыми вечерами. Они дадут мне силы пережить эту разлуку с тобой,
Нарс. Утром Даарс отнимет тебя у меня. Там тебя примет в свои липкие объятия продажная девка по имени Власть, купленная тобой в бессрочное пользование у Консула Амой."

- Марк, в каких опять облаках ты летаешь?
- Что-что?
- Ты никогда не умел пить, Майер. Хочешь мороженого?
"Твои губы улыбаются, глаза мягко мерцают расплавленной сталью, жемчужная "капля"
дышит живой тайной морских глубин. Ты так прекрасен сейчас, любимый".
- Да.
"Ты нарушил уже небезупречную вершину уже подтаявшего мороженого, взяв двумя
пальцами вишенку. Какая тонкая у неё кожица и сочная мякоть! Сок так и брызнул!
А я ведь только нечаянно прикусил её! Ты пальцами размазываешь сок по моим губам,
повторяя их контур. Потом они скользят по щеке, подобно лучу зимнего солнца,
касаясь чуть уловимым теплом. Они скорее прохладны, на грани между теплом и
холодом, на грани между жизнью и смертью, на грани обоюдоострого ножа. Ты всегда
балансировал на лезвии, а я всегда этого хотел. Я звал эти руки, эти губы,
проклиная бессонницу, ворочаясь в постели, вдыхая запах твоего тела,
умирающий после последнего свидания. И вот эта неистовая, неутолённая жажда вдруг обретает реальные черты, облекаясь в кровь и плоть. Она стала глазами напротив, пожирающими меня, она стала твоими пальцами, касающихся волос, виска, скользящими по линии скулы и требовательно приподнимающими моё лицо за подбородок. Эта жажда проникла в меня твоим взглядом, подобно яду змеи. И так сладко умирать после укуса!"
-Ты, кажется, испортил свой великолепный белоснежный костюм вишнёвым соком, Марк.
- О-о, действительно. Выглядит колоритно: как след от пули, прямо под сердцем.
- Ты такая растяпа, Майер, когда пьян.
- И не говори. Нарс…
- Что?
- Поцелуй меня.
- Сегодня твои желания - закон, - подавшись вперёд, Мунн перегнулся через стол.
Поцелуй был подобен затяжному прыжку с парашютом, когда только у самой земли
приходит отрезвляющая мысль дёрнуть за кольцо.
Вдруг Нарс разорвал поцелуй.
- Достаточно, малыш. Иначе ты пропустишь гвоздь программы сегодняшнего вечера.
"Ты прав, любимый. Этого достаточно, чтобы почувствовать себя целым, а не
разорванным на куски мукой одиночества. Мне просто нужно, чтобы ты был всегда
рядом, а не исчезал, словно мираж в пустыне. Но ты уходишь по-английски, и уже не
имеют значения прикосновения, ласки, обещания вернуться. Но не может исчезнуть
навсегда тот, кто дарит тебе такое блаженство. Он улетит на Даарс, и пустота
поглотит всё".
На маленькую сцену вернулись музыканты. Слегка ссутулившись, на стул сел одетый в
чёрное уже не молодой мужчина с длинными волосами, подёрнутыми сединой.
Гитара послушно легла на его колено, как заждавшаяся ласки подруга. Пальцы рук
встретились со струнами. Лицо музыканта сосредоточено и спокойно, а тёмные глаза в
полумраке сцены кажутся бездной, в которую падаешь в кошмарном сне. Они
притягивают, они гипнотизируют.
- Нарс, этот монгрел…
- Ш-ш-ш. Смотри и слушай.
От первых аккордов отчего-то по спине побежали мурашки, а когда в них влился густой
протяжный голос, у Марка перехватило дыхание от его глубины и внутренней силы.

Садись ко мне в лодку,
Надвигается буря и наступает ночь.
Куда ты идёшь?
Бредёшь так одиноко?
Кто поддержит тебя,

Когда тебя тянет ко дну?

С магическим узором голоса гитары переплелся уставший голос альта, а человек в
чёрном пел.

Куда ты идёшь?

Так безбрежно холодное море.
Садись ко мне в лодку,
Осенний ветер натянет парус.

От низкого потолка отражался этот живой, прокуренный голос и певцу не нужны были
слушатели: он жил внутри музыки.

Сейчас ты стоишь здесь под фонарём
Со слезами на лице,
Свет падает на борт,
Осень выдувает всех с улицы.

Как часто Марк в нескончаемые вечера видел, как осень срывает с продрогших вязов
последнюю одежду и не находил слов, чтобы выразить тоску, терзающую душу! И вот
теперь они сами ложились на слух!

Сейчас ты стоишь здесь под фонарём,
Со слезами на лице,
Вечерний свет разгоняет тени,
Времени не осталось, и наступает осень.

Садись ко мне в лодку!
Тоска станет нам навигатором.
Садись ко мне в лодку!
Я же был лучшим моряком!

Почему? Откуда родились эти слова в чужом неведомом ему сердце никому не известного полукровки, в сердце, которое билось в унисон?! Как такое возможно?

Сейчас ты стоишь здесь под фонарём,
Со слезами на лице.
Ты берёшь огонь от свечи и вспоминаешь.
Время умерло для нас, и наступает осень.

Ночь так беспощадна ко мне.
Я всё равно остался один.
Время остановилось и мне холодно.
Холодно.
Холодно.***
***Тиль Линдман
("Zeeman")

Песня прервалась. На глазах Марка блестели слёзы, а он их даже не замечал.
- Нарс. Спасибо, Нарс.
- Я рад, что смог порадовать тебя, но, Майер, возьми себя в руки. Однажды я забрёл
сюда случайно и обнаружил, что здесь играют живую музыку и решил сделать тебе
сюрприз. Но, я не думал, что это произведёт на тебя такое впечатление.
"Опять отчитываешь меня как мальчишку, а я тону в твоих глазах".
- Прости, любимый.
- Прекрати говорить глупости, Майер. Хочешь, потанцуем, как тогда на выпускном
вечере. Помнишь?
-Конечно. Ты танцевал со мной, не обращая внимания, на завистливые взгляды
знатных дам, увешанных бриллиантами.
-А потом у тебя заболела голова, и ты ушёл спать, невзирая на приличия.
-Я ушёл потому, что около нас постоянно вертелся этот выскочка - Минк, таская за
собой под руку изрядно набравшегося шампанским Ама. У него был такой вид, будто
он в любой момент потеряет сознание.
Мунн дёрнул его за рукав.
-Довольно воспоминаний! Сейчас звучит твой любимый блюз, а Консул Амой и его
Советник пусть тебя не волнуют, малыш. Иасон Минк сделал свой выбор, - сказал
Нарс, загадочно улыбаясь, и потащил опешившего Марка к самой сцене, на середину
опустевшего зала.
-И правда! Это же "Печальная история любви", Нарс! - воскликнул Марк,
прислушиваясь. - "Подари мне один поцелуй на прощанье - ночь на исходе.
Завтра мы расстаёмся навсегда. Один поцелуй - и моя душа умрёт. Прости. Печальная
история любви. Прощай". Неужели здесь играют такое ретро?!
- Ты все свои блюзы помнишь наизусть, Марк.
- Да.
-Во-первых, говори, пожалуйста, вполголоса, во-вторых, прекрати двигать меня как
шкаф.
-А, может они исполнят потом и "Грёзы"?!
- О, Юпитер, - ты безнадёжен. Впрочем, я никогда не обольщался насчёт твоего
умения танцевать.
-Хорошо, хорошо! Веди ты! И я буду говорить шёпотом! Так лучше?
-Несомненно. А "Грёзы" они исполнят, будь уверен. И много ещё чего. Сегодня твой
вечер, Марк - наслаждайся.
-Нарс!
-Что?
-Спасибо тебе: это чудесное место! И вечер чудесный!
-Ш-ш-ш.
-Извини.
-Ну, вот, танец окончен. Разрешите проводить Вас на Ваше место, господин Майер, -
Мунн подставил локоть.
-Нарс.
-Я слушаю тебя.
Сев на стул, Марк спросил смущённо.
-Это правда, мой вечер?
-Да.
-И я могу просить всё что угодно?
-Хоть звёзды с неба.
Наклонившись, к самому его уху, он прошептал.
-Поехали ко мне: ночь так коротка.
-Как пожелаешь - я сегодня твой от кончиков ресниц до ногтей.

****

Снова пошёл дождь. Ночной Мидас за плачущими стёклами машины уносился в прошлое.
Каждая секунда, каждая капля дождя, упавшая с неба, приближали рассвет. А Марк гнал
его прочь. В мыслях он уже был дома. Он видел, как их встретит Дарси, как они
поднимутся по лестнице, держась за руки, в его комнату, как вновь будут гореть свечи,
и пылать камин.
-Что ты делаешь, Нарс?
-Раздеваю тебя.
-Что?
-Ты опять уснул, и мне пришлось нести тебя на руках.
-Где мы?
- Майер, ты не узнаёшь родных стен?
Марк огляделся. Он лежал на медвежьей шкуре, а Нарс снимал с
него нижнее белье. И сам он был наг. И прекрасен - пепельный жемчуг волос
рассыпался по спине и плечам. Марк подскочил.
-Нарс?!
Мунн нежно, но требовательно вернул его обратно в горизонтальное положение.
-Тише, малыш. Расслабься. Просто доверься мне. Ты же знаешь - я никогда не
обманывал твоих ожиданий.
-Да, знаю. Да.
Здесь, на шкуре, перед самым камином пламя почти опаляло, а пальцы любовника, заскользившие по коже, обожгли льдом. Первобытная дрожь проснулась в
истосковавшемся по ласке теле, каждый нерв завибрировал, и, издав глухой стон,
Марк, прильнул к желанному:
- Согрей меня, Нарс, мне так холодно.

****

Солнечный свет заливает комнату. Какое великолепное утро!
- Нарс! Я проспал.
"Нагибаешься, целуешь в губы. Я всё ещё сплю?"
- Я тоже. И опоздал на утренний рейс. Впервые в жизни куда-то опаздываю.
"И впервые в жизни ты не ускользнул от меня вместе с рассветом!"
-Который час?
-Не волнуйся: я позвонил твоему секретарю и объявил, что у тебя сегодня выходной.
Вообще-то уже четверть двенадцатого. Вы совершенно обленились, господин министр.
Вставайте - завтрак на столе, хотя давно пора обедать.
"Мать-создательница! Сегодня, что небеса рухнули на землю?!"
-Нарс, доброе утро, любимый.
-Привет.
-Но, как же?
-Не беспокойся - я улечу вечером.
"Ущипните меня кто-нибудь!"
-И у нас будет ещё целый день?!
-А ты имеешь что-то против?
"Так с ума можно сойти!"
-Нет! Конечно же, нет!
- Господин Майер, что Вы себе позволяете? Ну что же: завтрак подождёт?
"К чёрту завтрак! Всё к чёрту! Господи, Нарс… Этого не может быть".

****

Нарсус поставил, пустую кофейную чашку на блюдце с готовностью подняться из-за стола и уже положил руки на скатерть.
-Пора.
Ладонь Марка порывисто легла поверх его кисти.
-Может, ещё кофе?
- Достаточно.
Марк отдёрнул руку.
-Чего "достаточно"?
-Того, что я и так застрял у тебя на целый день.
-Я провожу тебя до космопорта.
- Не стоит.
- Пожалуйста.
-Нет.
-Нарс
Лицо Мунна окаменело.
-Майер, не заставляй меня думать, что я совершил самую непростительную глупость в
своей жизни.
-Какую?
-Не ушёл отсюда, пока ты спал. Ненавижу всё это.
Марк низко склонил голову. Идеальную поверхность нетронутого кофе в чашке в
нависшей тишине звонко нарушила солёная капля.
-Прости. Я кажется, забылся.
Нарсус встал.
-Время, Марк.
- Как всегда неумолимо.
-Вот, видишь, ты же всё понимаешь.
-Да, - Марк поднял глаза. В них стояли слёзы.
-Прекрати, Майер. Такой ты мне отвратителен.
Марк поспешил смахнуть влагу с глаз и улыбнулся.
-До свидания, Нарс. Дарси!
Тень хозяина не заставила себя ждать.
-Господин?
-Проводи, пожалуйста, Нарсуса до его машины.
-Слушаюсь, хозяин, - и он встал между ними, отделяя своим появлением день от ночи. - Господин Мунн, прошу.
-Благодарю, Дарсиру. Увидимся, Майер.
-Увидимся, - и Марк остался один.

   
(Продолжение следует)

Отредактировано Sizuna (2011-07-01 00:58:57)